Давайте поговорим о том, как следили за порядком в нашей стране во времена "старины глубокой". Сначала все было просто и незамысловато. Какой-нибудь князь на подвластной ему территории набирал дружину - крепких и хорошо обученных парней. Они не только собирали налоги с населения, но и исполняли кое-какие более серьезные задачи - отлов бандитов, подавление бунтов, казни - куда ж без этого. В общем, это были зачатки законодательной регуляции.

После установление более-менее централизованной власти на Руси, тогда еще Новгородской, военная власть начинает разделяться на подразделения. И результаты этого мы видим даже сейчас. Например, первые опричники, входящие в состав регулярной армии того времени, сейчас лучше всего представлены милицией. А вот специальная дружина при князьях, хорошо всем запомнившиеся полки стрельцов – это самый прямой предшественник современных спецслужб.

Дальше все развивалось по заданным трем траекториям: порядок внутри страны, порядок на границах страны и безопасность государственной власти. Самое первое министерство внутренних дел управляло полицией (в т.ч. и политической полицией – жандармерией), делами печати, почтой, телеграфом, "заведовало" воинской повинностью, занималось статистикой и даже духовными делами и народным продовольствием.

Термин "полиция" впервые в России был введен Петром I при учреждении в 1718 году специальной службы надзора за общественным порядком. Внутри царского МВД был Департамент полиции. В его систему входили:
- городские полицейские управления во главе с полицмейстерами,
- полицейские части и участки, возглавляемые частными и участковыми приставами (надзирателями),
- околотки во главе с околоточными надзирателями.

В 1890 году Департамент полиции МВД выглядел следующим образом:

1. Министр внутренних дел, который одновременно занимал должность шефа
корпуса жандармов
2. Заместитель министра
3. Департамент полиции во главе с директором, в который входили отделы:
3.1.Общий (устройство и надзор за деятельностью полицейских
учреждений) 3.2. Кадров 3.3. Охраны государственных границ.
3.4. Выдачи паспортов иностранцам.
3.5. Сыска.
3.6. Надзора за питейными учреждениями.
3.7. Борьбы с пожарами.
3.8. Утверждению и разрешению уставных обществ и публичных выступлений.

В его систему входили – городские полицейские управления во главе с полицмейстерами, полицейские части и участки, возглавляемые частными и участковыми приставами (надзирателями), околотки во главе с околоточными надзирателями, а нижним звеном являлись посты городовых. Городовые носили черную мерлушковую шапку с черным суконным донцем, красными кантами крест-накрест и по окружности, или черную фуражку с тремя красными кантами, c черным лаковым козырьком, без подбородочного ремешка. Шинель городового шили из черного шинельного сукна с застежкой на крючках, черными петлицами и красным кантом, на петлицах светлая металлическая пуговица с двуглавым орлом. Свое личное оружие городовые носили в черной кобуре, укрепленной на поясе.

Городовые унтер-офицеры, подчинявшиеся околоточным, вели внешний уличный надзор. Их посты были расположены на удобных для наблюдения углах и перекрестках улиц так, чтобы городовые смежных постов могли еще и слышать друг друга. Они пресекали брань и ссоры на улицах, не разрешали петь и играть на балалайках, гармошках, гитарах, задерживали пьяных и отправляли их в полицейские участки для вытрезвления, помогали занемогшим.

Желающий стать городовым должен был иметь благообразную наружность, крепкое телосложение, хорошую дикцию, рост не ниже 171 см., не моложе 25 лет, состоять в запасе армии и быть беспорочным в поведении. Они проходили специальное обучение, продолжавшееся от двух недель до месяца.

Каждый городовой нес службу по 8 часов в сутки. В его обязанности входило ежедневно утром и вечером докладывать надзирателю о всех замеченных беспорядках, «народных слухах», собраниях, приготовлениях к балам и вечеринкам. Стражам порядка вменялось следить, чтобы товары, привозимые в город, продавались на местах, назначенных полицией. Кроме того, городовые наблюдали за исправностью весов, чистотой в лавках, особенно – в мясных и рыбных рядах, за продажей товаров первой необходимости по установленной таксе. За доблестную службу многие городовые награждались серебряной медалью «За усердную службу». Труд городовых хорошо оплачивался.

Непосредственным руководителем губернской полиции был полицмейстер. Полицмейстер, если он был генерал–майором или действительным статским советником, носил круглую каракулевую шапку типа кубанки, белую с красным донышком, на шапке был укреплен серебряный двуглавый орел, над ним офицерская или чиновничья кокарда.

Верхней одеждой служила светло-серая шинель. Полицейские в генеральских чинах иногда носили шинели с пелеринами и бобровыми воротниками. Повседневной формой офицерского и генеральского состава полиции служил темно-зеленый сюртук общеармейского образца с воротником того же цвета и с красными кантами по борту, воротничку, обшлагам и задним клапанам - "листочкам".

Полицейские офицеры носили брюки трех фасонов: Шаровары и суженки – в сапоги или брюки на выпуск – со штиблетами. Сапоги носили непременно со шпорами, а штиблеты не всегда. Полицейский парадный офицерский мундир был такого же цвета, как сюртук, с одноцветным воротником, но без пуговиц и застегивался на правую сторону на крючки. Полицейские офицеры и генералы носили шашку пехотного образца на серебряной перевязи. При сюртуке и белом кителе иногда шпагу. Полицейским офицерам полагались также серые накидки – пелерины с капюшоном общеофицерского кроя и цвета.

Начиная с 1866 года города делились на полицейские участки. Во главе участка стоял участковый пристав. Полицейские участки, в свою очередь, были разделены на околотки, которыми ведали околоточные надзиратели.

Во главе уездного полицейского управления стоял исправник.

Территориально каждый уезд был разделен на два – четыре стана, во главе каждого стоял становой пристав – полицейский офицер, в чине штабс-капитана или капитана, реже подполковника. Ближайшим помощником станового пристава был полицейский урядник.

Первые жандармские части на территории Российской империи были созданы во времена царствования Павла I. Позднее, новый император Александр I переименовал Борисоглебский драгунский полк в жандармский. В задачи корпуса жандармов (КЖ) входили контроль за обстановкой на территории империи и осуществление на местах всей работы по политическому розыску. По сути КЖ выполнял функции территориальных органов безопасности, действовавших в неразрывной связи и взаимодействии с III отделением Канцелярии Его императорского Величества. Основная оперативно-розыскная нагрузка жандармских подразделений сводилась к исследованию дел по линии политического розыска.

Основным звеном структуры КЖ были губернские управления. Штатной численностью для Олонецкого ГЖУ было предусмотрено наличие должностей: начальника управления, его помощника, адъютанта и двух писарей, а также восемь унтер-офицеров должностей дополнительного штата, за счет которых комплектовали жандармские пункты в уездах. Таким образом, штат ГЖУ не превышал 12-13 человек.

При поступлении на службу унтер-офицера в КЖ собирались подробные сведения о благонадежности, о поведении, судимости, вероисповедании, о политической благонадежности жены, отца, матери, братьев, сестер – "с кем имеет общение". Поступивший давал подписку о том, что он обязуется служить в жандармерии не менее пяти лет.

История полиции Российской империи закончилась через три дня после октябрьской революции. Но это уже совсем другая история...

УДК 34 (091) (470) : 351.74 ББК 67.99

© 2015 г. В. Л. Рассказов

ИСТОРИОГРАФИЯ СЫСКНОЙ ПОЛИЦИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

В статье рассматриваются основные и наиболее значимые труды по истории, нормативной и организационно-правовой регламентации деятельности сыскной полиции России, осуществлявшей борьбу с уголовными преступлениями, а также дается краткий анализ и комментарии их содержания.

Ключевые слова: Департамент полиции, сыскная полиция, сыскные отделения, уголовный розыск, уголовный сыск.

HISTORIOGRAPHY OF SECRET POLICE OF THE RUSSIAN EMPIRE

This article discusses the basic and most important works on the history, normative and legal regulation of the activities of secret police of Russia, which fought with criminal offences, as well as a brief analysis and comments on their content.

Keywords: police Department, detective police, detective Department, criminal investigation, criminal detective.

Деятельность карательных органов имеет неоднозначное прошлое, подвергаемое зачастую критике. В последнее время появились историографические статьи, рассматривающие те или иные аспекты их деятельности. К ним, например, относятся статьи, посвященные органам политического розыска Российской империи, органам военной контрразведки Российской империи, пенитенциарным органам дореволюционной России, частям особого назначения, в том числе и действующих на территории Кубано-Черноморской области, специальным службам императорской охраны России. В данной статье дается историографический обзор публикаций о деятельности сыскной полиции Российской империи.

Термин «сыскная полиция» прочно закрепился в обиходной речи и литературе со второй половины XIX в., после того, как 31 декабря 1866 г. (12 января 1867 г. по новому стилю) приказом № 266 по Санкт-Петербургской полиции был утвержден штат сыскной части - специализированного подразделения по борьбе с уголовной преступностью. По определению Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, «сыскная полиция - в крупных городах отделение общей полиции для розыска преступников (преимущественно воров и убийц)» . К функциям сыскной полиции были отнесены: «.. .1) производство дознаний по требованию судебных властей и административных учреждений, 2) розыск, по сообщениям участковых приставов, о кражах, грабежах и убийствах и 3) исполнение приказаний градоначальника по предупреждению и пресечению преступлений; она состоит из начальника, его помощни-

ка, чиновников, полицейских надзирателей и канцелярии. Кандидаты на сыскную службу подвергаются особому испытанию» .

По примеру сыскной полиции С-Петербур-га в крупнейших городах Российской империи стали учреждаться органы уголовного розыска: в 1874 г. - сыскное отделение Варшавской полиции, в 1880 г. - сыскная часть Киевской городской полиции, в 1881 г. - Московская сыскная полиция, в 1888 г. - Рижское сыскное отделение, в 1898 г. - временное сыскное отделение при канцелярии Одесского полицейского управления, в 1906 г. - Ростово-Нахичеванская и Бакинская сыскные части.

В соответствии с Высочайше утвержденным 6 июля 1908 г. законом «Об организации сыскной части» в 89 городах Российской империи были образованы сыскные отделения, подразделявшиеся по четырем разрядам, которые различались в зависимости от штатной численности чинов отделения, денежному содержанию и классным чинам, а также численности городского населения и административному, промышленному или военно-стратегическому значению города. Централизованное руководство над сыскными отделениями было возложено на созданное в Департаменте полиции МВД 8-е делопроизводство. К февралю 1917 г. в России функционировало 114 сыскных отделений. С крушением самодержавия все они прекратили свою деятельность. Однако, как совершенно справедливо отмечал начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР (1969-1979), генерал-лейтенант милиции, доктор юридических

наук, профессор И. И. Карпец, «.. .сыск, розыск, уголовный розыск, криминальная полиция существовали и будут существовать всегда и во всех системах, и в их работе, методах, приемах было и всегда будет много общего» .

Мы сознательно оставили за рамками настоящей статьи все научные и научно-публицистические исследования и очерки, посвященные общей и политической полиции, а также жандармским полицейским подразделениям на железных дорогах, поскольку борьба с уголовной преступностью к их главным задачам не относилась.

Необходимо сказать, что на сегодняшний день объем работ, рассматривающих историю становления и развития, а также нормативно-правового регулирования деятельности органов уголовного сыска России, достаточно велик. Это свидетельствует о сохраняющемся интересе к проблематике и потребности в изыскании и введении в научный оборот новых архивных материалов в этой отрасли знаний, развивающих и дополняющих историческую и историко-правовую науки.

В дореволюционной историографии специальных исследований, посвященных историко-пра-вовому анализу органов уголовного сыска, нами не выявлено, поскольку общегосударственная система органов сыскной полиции была сформирована только в 1908 г. В этой связи отдельные аспекты сыскной деятельности были отражены в различного рода служебных сборниках и справочниках, предназначенных для чинов полиции, и в работах, в контексте исследований по истории полиции России второй половиныХ1Х - началаХХ вв. В ряде публикаций, связанных с анализом эффективности су-дебно-полицейских реформ 1860-х гг., раскрывались вопросы о месте и роли пореформенных органов уголовного сыска.

Особо следует выделить мемуары видных руководителей сыскной полиции: С-Петербурга -И. Д. Путилина, Москвы - А. Ф. Кошко, Харькова и Одессы - В. В. фон Ланге. Небезынтересны и воспоминания чинов полицейского и судебного ведомств, в которых содержатся сведения об уголовном сыске второй половины XIX века. Заметим, что в Советском Союзе указанные мемуары сыщиков не издавались; только в новейшей истории России и Украины им была возвращена вторая жизнь, и они неоднократно переиздавались.

Советский период историографии сыскной полиции крайне беден: вплоть до 1960-х годов труды по данной проблематике отсутствовали. Новый подход к освещению истории полиции и структур, ее

составляющих, происходит в 1960-1980-х годах, когда впервые публикуются труды по истории государственных учреждений дореволюционной России, включая общую полицию, в которых затрагиваются отдельные стороны становления и развития уголовного сыска. Однако крайне незначительное количество привлеченных архивных источников и ранее опубликованных нормативно-правовых материалов, с использованием, главным образом, основных законов и подзаконных актов, регулирующих организацию и деятельность сыскной полиции, приводило к недостаточному объему и узости содержания работ. Так, в работе Д. И. Шинджикашвили, состоящей из пяти глав и с «говорящим» за себя названием, только одна глава непосредственно посвящена истории органов уголовного сыска. Аналогичный подход прослеживается и в работе И. Ф. Крылова и А. И. Быстрова, где лишь в одном параграфе раскрывается история российской сыскной полиции Х1Х-начала ХХ веков.

Следует подчеркнуть, что фактически во всей советской историографии сыскная полиция, ровно как и все государственные институты самодержавной России в целом, рассматривалась с крайне негативной стороны, с акцентом на ее «классовый, антинародный характер» и «реакционную сущность», в рамках установленных идеологических догм, что, в конечном счете, выразилось в утрате объективности и искажении истины.

Постсоветский период историографии характеризуется практически полным отказом от жестко установленных идеологических установок, что позитивно повлекло за собой как новый вектор в развитии исторической и историко-право-вой наук в целом, так и объективное освещение рассматриваемой проблемы в частности. В этот период публикуются работы, в которых хотя и фрагментарно, но затрагиваются проблемы сыскной полиции России в историческом и исто-рико-правовом аспектах, с учетом нового концептуального подхода. В сфере исследования деятельности органов уголовного сыска определенный вклад был привнесен Р. С. Мулукае-вым, в работах которого на новом уровне был исследован институт уголовного сыска с момента его возникновения до упразднения в 1917 г. и рассмотрены организационно-правовые основы деятельности органов уголовного сыска в контексте функционирования и реформирования общей полиции. Однако и ему не удалось избежать ряда -неточностей, просчетов, а иногда и явно ошибочных суждений, поскольку по-прежнему сохранялась

тенденция к недостаточному исследованию ранее неопубликованных источников, в частности -архивных документов. В какой-то степени эту проблему решили В. И. Власов и Н. Ф. Гончаров, которые в своей работе расширили круг использованных источников и разнообразили ее вновь установленными фактами из области использования оперативно-разыскных методик из арсенала сыскной полиции, однако и они не избежали отдельных упущений. Такую же оценку вполне заслуживает и исследование В. И. Елинского, причем приводимые им доводы, основанные на некоторых заблуждениях, относительно существовавших юридическо-терминологических тонкостей, делают авторский анализ несколько противоречивым и не в полной мере достоверным.

В рассматриваемый период впервые в историографии появляются публикации, посвященные деятельности руководителей сыскной полиции России - И. Д. Путилину, А. Ф. Кошко, В. В. фон Ланге, а также В. Г. Филиппову и А. А. Кирпич-никову (оба возглавляли Петроградское сыскное отделение).

Определенный интерес представляет монография, посвященная истории института наказания в виде лишения свободы, в которой на основе многочисленных научных и архивных источников анализируются законодательные акты, имеющие, в том числе, и отношение к деятельности полиции.

Представляет интерес и три сборника «Полиция Российской империи», «Русская полиция» и «Полиция России», посвященные 175-летию И. Д. Путилина и 140-летию учреждения сыскной полиции С-Петербурга, в которые вошли воспоминания, документы и статьи по истории С.-Петербургской и российской полиции, в том числе и сыскной, второй половины XIX - начала ХХ веков, ранее опубликованные в различных дореволюционных периодических изданиях, включая официальный еженедельник МВД «Вестник полиции».

Небезынтересны и работы в историко-публи-цистическом жанре, основанные на архивных материалах, и освещающие, главным образом, уголовный сыск в С.-Петербурге и Москве. Обобщая суть данных публикаций, приведем слова одного из авторов: «Криминальные истории - это часть нашей общей истории. Видеть, как выглядит со стороны иное обычное «житейское дельце», порою важнее, нежели, зевая, «обозреть целиком великую эпоху», ничего лично для себя в ней не отметив» .

Современный этап постсоветского периода историографии знаменуется появлением доста-

точно разноплановых направлений в исследованиях деятельности сыскной полиции. Так, например, ряд авторов анализируют источники по истории создания и функционирования полиции, в том числе и сыскной: С. Н. Токарева классифицирует и характеризует различные группы источников -от фондов Государственного архива Российской Федерации до региональных госархивов Центрального Черноземья, а М. В. Тушемилов раскрывает структуру и деятельность полиции на основе нормативно-правовых актов, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи.

Третьи - дают анализ организационно-правовым основам деятельности сыскной полиции.

Помимо общих вопросов затрагивались и более узкие темы: проблемы подготовки полицейских кадров, финансирования сыскной полиции и использование секретной агентуры, применения полицейской фотографии при регистрации и розыске преступников; взаимодействия сыскных отделений с другими правоохранительными органами, нарушения законности при исполнении функциональных обязанностей.

Отдельно выделим публикации, рассматривающие деятельность сыскных отделений: С.-Петер-бурского, Московского, Киевского, Владимирского, Пензенского, Псковского, Самарского, Тамбовского, Уфимского, органов уголовного сыска, дислоцировавшихся на Урале и в Сибири, а также на Дальнем Востоке.

Из последних значительных работ особо отметим монографии Т. Л. Матиенко «Российский сыск в IX - первой половине XIX века. Генезис и становление» (М., 2010), А. Ю. Шаламова «Российский «фараон»: Сыскная полиция Российской империи во второй половине XIX - начале ХХ в.» (М., 2013) и Р. С. Мулукаева, А. В. Борисова и А. Я. Малыгина «Полиция Российской империи» (М., 2013). Первый из авторов - Т. Л. Матиенко -обозревает особенности развития и методы уголовно-сыскной деятельности в IX - первой половине XIX вв. На основе анализа широкого круга нормативно-правовых актов, архивных материалов и других источников она рассматривает природу и сущность сыска как вида правоохранительной деятельности, выявляет организационно-правовые принципы разыскной деятельности в различных исторических условиях. В свою очередь, А. Ю. Шаламов привлекает ранее неизвестные архивные материалы, на основе которых анализирует отдельные аспекты повседневной дея-

Юристг-Правов^дъ, 2015, № 2 (69)

тельности чинов сыскной полиции второй половины XIX - начала ХХ веков. Наконец, Р. С. Му-лукаев, А. В. Борисов и А. Я. Малыгин обобщают имеющиеся научные достижения в изучении истории полиции, в том числе сыскной, в дореволюционной России, а также проводят анализ реформы полицейских учреждений, определяют роль и место полиции в государственном механизме, выявляют ее функции и организационно-правовые основы деятельности.

Необходимо отметить, что проблемам деятельности сыскной полиции России посвящено достаточное количество диссертационных исследований как историков, так и юристов. Условно их можно разделить на две группы: 1) общий анализ деятельности органов уголовного сыска в России, основные этапы их становления и пределы компетенции, и 2) проблемы функционирования сыскных отделений в столице, крупных городах России, а также на региональном уровне.

К первой группе можно отнести диссертации Р. В. Нарбутова, О. Я Лядова, Ю. А. Ершова, В. В. Гибова, Т. Л. Матиенко, Д. С. Рыжова, Е. Г. Юдина, Ю. А. Реента, Е. А. Ивановой.

Ко второй группе - А. В. Кокшарова, Г. Г. Неб-ратенко, А. М. Назаренко, Ю. Б. Сысуева, М. В. Макаричева, А. А. Сысоева, Ю. Н. Москви-тина, Д. В. Захватова, Е. П. Сичинского, С. И. Калашниковой, С. В. Коротковой, А. С. Гусенкова, А. А. Помигалова, В. И. Гурьева, С. А. Гомоновой.

Анализируя содержание этих исследований, нельзя, однако, не заметить, что практически все они базируются на региональных сведениях и источниках, написаны фактически по одной схеме и в определенных временных границах (вторая половина XIX - начало ХХ вв.), что обусловлено учреждением в 1866 г. С.-Петербургской сыскной полиции, а в 1908 г. - общегосударственной системы уголовного сыска, с созданием сыскных отделений в регионах. Такой подход значительно расширяет научные знания об институте уголовного сыска России. Вместе с тем необходимо констатировать, что в диссертациях не определены единый понятийный аппарат и терминологический базис, которые влекут за собой ошибочные толкования как в сфере функций сыскной полиции, так и должностных обязанностей ее чинов.

Нелишне отметить и тот факт, что до настоящего времени не исследована деятельность сыскной полиции на Кубани, с учетом административно-территориальной специфики этого казачьего региона. Если в диссертациях А. В. Тарасова и А. В. Карякина сыскная полиция фрагментарно упоминается в контексте взаимодействия с органами предварительного следствия и прокуратуры, то в исследованиях В. А. Карлебы и

A. Б. Канцева сыскная полиция Кубани даже не упоминается. Не рассматривается также исторический опыт деятельности сыскной полиции в историко-правовой монографии, посвященной кубанскому казачеству, хотя в ней анализируется опыт других правоохранительных органов. Крайне ограниченные сведения о сыскных отделениях Екатеринодара и Новороссийска содержатся и в юбилейном издании, посвященном 200-летию МВД России, «Очерки истории органов внутренних дел Кубани (1793-1917 гг.)» под редакцией

B. Н. Ратушняка (Краснодар, 2002), что явно недостаточно для исследования функционирования одной из ведущих служб по борьбе с уголовной преступностью.

Таким образом, несмотря на определенный вклад многих авторов в освещение вопросов становления и развития сыскной полиции России в целом и сыскных отделений в регионах в частности, до сего дня не в полной мере исследованы отдельные направления в сфере организационно-правового устройства органов уголовного сыска. Полагаем, что этот фактор придаст новый импульс для последующих работ в этой области, что позволит «сопоставить прошлое с настоящим, глубже проникнуть в природу сегодняшних процессов в стране» .

Литература

1. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь: общество и государство. Правители и полководцы, народы и страны. М., 2003.

2. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь: в 86 т. СПб., 2003. 1898. Т. 24.

3. Карпец И. И. Сыск: записки начальника уголовного розыска. М., 1994.

4. Ярхо В. Байки русского сыска. М., 2004.

5. Рассказов Л. П. деятельность органов государственной безопасности по реализации политики ВКП (б) (конец 20-х - 1941 гг.). М., 2001.

5 октября отечественному угрозыску исполняется 100 лет. О том, что в ноябре отмечается День работников внутренних дел, знают многие: как правило, праздник сопровождается торжественными концертами и официальными отчетами о работе службы охраны правопорядка. А вот о том, что 5 октября каждый год отмечается День работников уголовного розыска, известно далеко не всем. Впрочем, и сама работа этих людей тоже не на виду. Поэтому о многих интересных фактах, связанных с деятельностью угрозыска, до сих пор мало что известно. В день профессионального праздника сыщиков «МИР 24» знакомит своих читателей с десятью фактами из истории уголовного розыска России.

Как выбрали дату 5 октября

Несмотря на то, что уголовный розыск, или сыск, существовали в России с незапамятных времен (о методах ведения следствия говорит еще «Русская правда» XI века), праздничным днем был назначен день создания угрозыска в РСФСР 5 октября 1918 года. Так что в нынешнем году эта важнейшая из полицейских структур отмечает свое столетие – в своем послереволюционном виде. А если брать дореволюционный, то наберется не один век!

Кто руководил сыщиками в XVI веке

Долгое время обязанность ведения розыска по разного рода преступлениям в России возлагалась на княжеских служащих или на общину. И только в Московском царстве дело было централизовано. С XVI века розыскные мероприятия в столице проводились под руководством служащих Земского приказа. В обязанности этой структуры входило множество других занятий, но для розыскного дела там имелись специальные чиновники: окольничий, дьяки, подьячие и приказные служки.

38 человек на весь Петербург

Петербургское управление сыскной полиции стало первым в России подразделением, в обязанности которого входили специфические функции именно уголовного розыска: раскрытие преступлений и ведение дознания. Сыскная полиция была учреждена в 1866 году при канцелярии обер-полицмейстера Санкт-Петурбурга, и штат ее поначалу был невелик: начальник, помощник, четыре чиновника по особым поручениям, 12 штатных сыщиков и двадцать вольнонаемных. Через 15 лет такое же управление появилось в Москве, а затем они начали создаваться во всех крупных городах Российской империи.

Почему агентов сыскной полиции называли легавыми

В действительности образ охотничьей собаки использовали сами сыщики уголовного сыска. При проведении оперативно-розыскных мероприятий они, как и сегодня, работали в партикулярном платье (то есть не в форменной одежде), и требовались какие-то опознавательные знаки, подтверждавшие принадлежность человека к сыскной полиции. Такие металлические жетоны сыщики носили за отворотом воротника, на закрутке, которую нужно было замаскировать снаружи. Для маскировки чаще всего использовались значки общества охотников: с изображениями стрелка по уткам или идущей по следу легавой. Примечательно, что престижнее всего был значок именно с легавой: право носить его нужно еще заслужить!

Главный сыщик Российской империи

Подразделение Департамента полиции МВД Российской империи, руководившее уголовным розыском, называлось скучно: 8-е делопроизводство. Последним его руководителем вплоть до ликвидации прежней структуры после Октябрьской революции 1917 года был бывший начальник Московской сыскной полиции Аркадий Кошко. Выпускник Казанского пехотного юнкерского училища, он сменил карьеру военного на работу сыщика, и проявил себя на этом поприще наилучшим образом. В 1894 году Аркадий Кошко начал службу рядовым полицейским, а закончил главным сыщиком России. Именно при нем в 1913 году на проходившем в Швейцарии Международном съезде криминалистов лучшей в мире признали именно русскую сыскную полицию!

При чем тут дворники

Одним из секретов успеха русского сыска была разветвленная система информаторов, пронизывавшая почти каждый достаточно крупный город. Основой ее были дворники: они находились в прямом подчинении у околоточных надзирателей – аналога нынешних участковых. Такая подчиненность обязывала дворников сообщать обо всех случаях нарушения порядка и активно участвовать в розыскных мероприятиях, что они и делали со всем прилежанием вплоть до революции.

После того, как 5 октября 1918 года было создано Центральное управление уголовного розыска при Управлении Рабоче-крестьянской милиции НКВД РСФСР, начался новый этап российского сыска. Многие опытные сотрудники прежней полиции, опасаясь, что их репрессируют за активное участие сыскной полиции в преследовании по политическим мотивам, скрылись или уехали за границу (как, например, тот же Аркадий Кошко в 1918 году). Кадров для руководства сыском категорически не хватало. Но не только их: не хватало даже оружия для сыщиков. Например, из Екатеринбурга в Москву писали в то время, что «во всех уездных отделениях уголовного розыска по 2-3 револьвера, и те без патронов».

Как писатель Евгений Петров работал сыщиком

Внимательный читатель романов «12 стульев» и «Золотой теленок» обязательно обратит внимание на то, с каким знанием дела описаны в них детали разного рода афер и мошенничеств. И неудивительно: один из авторов этих произведений, прозаик Евгений Петров, четыре года проработал в одесском угрозыске! Как он сам писал о себе, его первым литературным произведением «был протокол осмотра трупа неизвестного мужчины». Евгений Петров был лучшим сыщиком села Мангейм под Одессой, лично расследовал более сорока дел и ликвидировал несколько банд. Среди них была и банда бывшего сотрудника угрозыска Александра Козачинского, его друга детства: позднее эта необыкновенная коллизия стала основой повести «Зеленый фургон» и поставленного по ней знаменитого фильма.

Почему сотрудников угрозыска начали называть «мусора»

В первые годы после революции повсеместным стало использование аббревиатур, и эта напасть не миновала и милицию. Московский уголовный розыск в то время именовался сыском и имел аббревиатуру МУС: это зафиксировано на форменных значках сыщиков тех лет. Считается, что именно от этой аббревиатуры и образовалось жаргонное словечко «мусора», которые впервые было зафиксировано в словарях блатной лексики только в середине 1920-х годов.

«Ликвидация» Давида Курлянда

Популярный сериал «Ликвидация», в котором знаменитый актер Владимир Машков сыграл главную роль – сыщика Давида Гоцмана – во многом основан на реальных событиях, происходивших в послевоенной Одессе. Имеет реального прототипа и главный герой: человека, ставшего легендой одесского угрозыска, звали Давид Курлянд. Он пришел на розыскную работу по направлению комсомола еще до войны, прошел путь от рядового сотрудника до заместителя начальника городского угрозыска, участвовал в обороне Одессы, в эвакуации ловил преступников в Узбекистане, потом вернулся на родину и заслужил у коллег прозвище «профессор по борьбе с бандитизмом», а у уголовников – «одесский волкодав». После выхода в отставку Давид Курлянд занялся написанием мемуаров, которые и легли в основу сценария «Ликвидации».

Кем на самом деле были Жеглов и Шарапов

Герои другого знаменитого сериала о работе сотрудников угрозыска – «Место встречи изменить нельзя» – тоже имели реальных прототипов. До 1960-х годов на Петровке, 38 работал сыщик Станислав Жеглов. А ушедший в отставку в звании генерал-майора Владимир Арапов (в фильме Жеглов) действительно пришел на работу в угрозыск в послевоенные годы. Он участвовал в бригаде содействия милиции и стал со временем одним из самых результативных сыщиков Москвы, а затем руководителем отдела по раскрытию убийств, грабежей, разбоев и половых преступлений.

Ю.А. ЖИЛИНА, адъюнкт Белгородского юридического института МВД России научный руководитель: Е.Д. ПРОЦЕНКО, доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Московского университета МВД России Сыскные отделения Российской империи в начале ХХ века использовали работу с агентурным аппаратом как одну из форм негласной деятельности для борьбы с уголовной преступностью. В статье анализируется нормативно-правовая база использования агентов. На основе архивных материалов излагаются требования, предъявляемые к негласным сотрудникам, вопросы финансирования, структура сыскного аппарата.

Данная статья была скопирована с сайта https://www.сайт

УДК 340.0(09)

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 169-172

Ю.А. ЖИЛИНА,

адъюнкт Белгородского юридического института МВД России

научный руководитель:

Е.Д. ПРОЦЕНКО,

доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Московского университета МВД России

Сыскные отделения Российской империи в начале ХХ века использовали работу с агентурным аппаратом как одну из форм негласной деятельности для борьбы с уголовной преступностью. В статье анализируется нормативно-правовая база использования агентов. На основе архивных материалов излагаются требования, предъявляемые к негласным сотрудникам, вопросы финансирования, структура сыскного аппарата.

Ключевые слова: сыскная полиция, негласная деятельность, агентурный аппарат.

Secret-service activity of criminal investigation branches of the Russian empire in the beginning of the XX-th century

Detective branches of the Russian empire in the beginning of the XX-th century used work with the secret-service device as one of forms of private activity for struggle against criminality. In article is the analyzed legal base of use of agents. On the basis of archival materials are stated the requirements shown to private employees, financing questions, structure of the detective device.

Keywords: criminal investigation police, secret activity, secret-service device.

Рост преступности в настоящее время, масштабы, новые формы ее проявления порождают у граждан чувство тревоги за свою жизнь, благополучие, снижают доверие по отношению к проводимой государством политике, напрямую угрожают национальной безопасности. Решение проблем борьбы с преступностью и ее профилактикой невозможно без комплексного использования сил, средств и методов различных отраслей знаний. Раскрытие преступлений во многом зависит от должной организации оперативно-разыскной деятельности и использования содействия граждан в ее осуществлении.

В России оперативно-разыскной деятельности в ее современном понимании предшествовала сыскная деятельность, имеющая многовековую историю. Сыскные отделения, созданные законом от 6 июля 1908 г. «Об организации сыскной части» на всей территории Российской империи, в своей деятельности использовали комплекс оперативно-разыскных мер и следственных действий, направленных на борьбу с общеуголовной преступностью. Однако на момент их образования не существовало нормативного правового акта, закреплявшего порядок производства разыскных мероприятий и регламентирующего оперативную деятельность сыскных отделений.

В Своде уставов о предупреждении и пресечении преступлений 1832 года указано, что «полиция обязана всеми зависящими от них средствами предупредить и пресекать» преступные действия, а «в искоренении воров, разбойников обязана употреблять все возможные способы». Не нарушая норм уголовного законодательства, чины сыскных отделений могли применять любые средства и способы, направленные на предотвращение и раскрытие преступлений. Агентурная работа занимала ведущее место в негласной деятельности, осуществляемой полицейскими учреждениями.

Чины сыскных отделений выполняли возложенные на них задачи методом «систематического надзора за преступными и порочными элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения». Использование секретного агентурного аппарата - «негласной агентуры», - как заметил секретарь официального журнала Министерства внутренних дел «Вестник полиции» Л. Косунович, - это «дело чрезвычайно важное и необходимое в целях уголовного розыска, но вместе с тем весьма щекотливое, требующее большой осмотрительности и такта», в том числе и из-за криминального прошлого у многих из сыскных агентов. В таких условиях нельзя «доводить дело до того, что становится неизвестно, где кончается преступник и начинается в нем сыщик».

Чины сыскных отделений в своей работе с агентурным аппаратом не имели четкой правовой базы, регламентирующей оперативную работу; выделяемый сыскной кредит являлся явно недостаточным для удовлетворения всех нужд сыскной полиции. Например, на оплату тайных агентов Министерство внутренних дел тратило ежегодно 3,5 млн руб. В начале 1916 года секретным сотрудникам ежемесячно выплачивалось 20 тыс. руб. При этом на сыскные расходы всей Петроградской столичной сыскной полицией в 1915 году было израсходовано 214 032 руб.

Инструкция чинам сыскных отделений 1910 года установила негласные источники получения информации сотрудниками сыска. К таким источникам относились и сообщения секретных агентов.

Начальник Московской сыскной полиции А.Ф. Кошко в своих мемуарах подробно описывает структуру агентурного аппарата, имевшегося в распоряжении чинов сыска. Он создал особую иерархическую систему агентов, обеспечивающую конспиративность и негласность их работы, уменьшение злоупотреблений со стороны чинов полиции с помощью проверок агентами. Структура сыскного аппарата выглядела следующим образом:

Агенты, действующие под началом надзирателя сыскной полиции Московского полицейского участка. Агенты подразделялись на агентов, действующих на постоянной основе в количестве 3-4 человек, и агентов-осведомителей, которые служили по найму. Агенты сотрудничали с сыскной полицией за денежное вознаграждение либо за «хлопоты полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы», за бесплатные билеты в театр, на железнодорожный транспорт, автобусы, за бесплатное получение газет;

Агенты, действующие под руководством чиновника по особым поручениям. Над агентами участковых полицейских надзирателей осуществлял контроль чиновник по особым поручениям сыскной полиции с помощью собственного агентурного аппарата. Данный чиновник возглавлял группу из нескольких надзирателей;

Агенты начальника сыскной полиции. Агентурный аппарат чиновника по особым поручениям и его личная деятельность контролировались двадцатью секретными агентами начальника сыскной полиции Москвы. Последние из вышеперечисленных агентов были строго засекречены и известны только самому чиновнику по особым поручениям. Строжайшая конспирация позволяла вести негласное наблюдение за любым из сотрудников сыскной полиции. Для связи существовали конспиративные квартиры.

Осуществлялся так называемый контроль над контролем: один агент проверял другого агента, при этом сам подвергался негласной проверке. Агенты и осведомители служили по вольному найму и вербовались из разных слоев населения.

Приобретение агентурного аппарата являлось постоянной заботой начальника сыскного отделения и его чинов. Это мероприятие требовало такта, осторожности, определенных профессиональных навыков и знаний. Параграф 16 «Совершенно секретных правил», являющихся дополнением к Инструкции чинам сыскных отделений, указывал на необходимость искать содействия чинам сыскных отделений, прежде всего «в честных и нравственно устойчивых элементах охраняемого ими общества». С помощью агентурного аппарата каждый чин сыскных отделений имел возможность подробнейшим образом изучить территорию его обслуживания и качественный состав населения, проживающего на ней.

К агентурному аппарату предъявлялись определенные требования в их деятельности по оказанию помощи сыскным отделениям. Негласные агенты не должны ни под каким видом принимать участия в совершении преступлений или выступать подстрекателями совершения преступлений другими лицами. Со стороны агентов запрещалась провокационная деятельность. Агенты должны быть предупреждены, что «всякая провокационная деятельность непременно разоблачится как путем агентуры, так и в особенности на формальных расследованиях и на суде и что за такое нарушение своих обязанностей они будут предаваться неукоснительно в руки правосудия без всякой надежды на снисхождение». Агенты не имели права выдавать себя за лиц, состоящих на службе, а также пользоваться удостоверениями, визитными карточками, раскрывающими их деятельность. Общение с агентами, «дозволяемое в интересах службы», должно проходить строго в рамках «служебных отношений и негласные агенты никогда не могли бы иметь повода присваивать себе какое-либо официальное положение “служащего сыскной полиции”».

С негласными агентами работали все чины сыскного отделения. Чин сыскной полиции, получая сведения от агента, оформлял агентурную записку, где отмечалось, кем составлен документ, кто и когда предоставил сведения. Записка передавалась начальнику сыскного отделения. Начальник отделения обеспечивал хранение агентурных данных и секретных сведений; источники информации не подлежали разглашению.

Агентам выдавались денежные вознаграждения за проделанную работу и предоставленные сведения. Агент писал расписку следующего содержания: «1913 года января 14 дня, я, нижеподписавшийся, дал эту расписку полицейскому надзирателю в получении от него одного рубля за доставление агентурных сведений по делу о краже лошади у Сотникова с постоялого двора Панина в г. Волчанск, совершенной 5 сего января. Крестьянин Волчанского уезда Тимофей Прохорович Дасичанский». Суммы, выплачиваемые в качестве вознаграждения негласным агентам, относились к суммам нужд на сыскные надобности - сыскному кредиту - и учитывались по определенной форме. Размер денежных выплат находился в прямой зависимости от ценности передаваемых агентами сведений. Предоставлять незаконные льготы агентам запрещалось.

Всех агентов, работающих на сыскную полицию, можно условно разделить на три группы:

1) постоянные негласные агенты;

2) агенты-штучники. Такие агенты получали разовые вознаграждения за предоставленную информацию;

3) агенты-любители: «воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга», «скупщик краденого, обуреваемый завистью к коллеге, перекупившему выгодную партию товара», люди, желающие заработать «пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений)», предлагающие сообщить какие-либо интересующие сыскную полицию сведения.

Циркуляр Департамента полиции от 9 февраля 1910 г. устанавливает, что при правильной постановке разыскного дела агенты должны быть не только в местном сыскном отделении, но и в уездных городах и в местах значительного скопления населения. «При таких условиях местные агенты смогут своевременно предупреждать чинов полиции о подготавливающихся преступлениях, производить негласные розыски преступников по горячим следам, не ожидая прибытия штатных чинов уездной полиции или агентов сыскного отделения». Такие агенты в состоянии предоставлять сведения в сыскное отделение в любое время, а сыскное отделение, в свою очередь, располагает агентурной сетью на территории всей губернии.

Агенты не являлись государственными служащими и фактически не могли рассчитывать на гарантии и льготы, предоставляемые чинам сыскных отделений. Оказывая содействие органам сыскной полиции, агенты подвергали себя большой опасности, иногда смертельной, лишь за ежемесячное или разовое денежное вознаграждение.

Понимая, какое значение для уголовного сыска имеет работоспособный агентурный аппарат, 8-е делопроизводство Департамента полиции в 1910 году при разработке программы ревизий сыскных отделений большое внимание уделило вопросу работы с негласными сотрудниками. В ходе ревизии предполагалось выяснить:

- «какие агенты имеются кроме чинов отделения, сколько из них на постоянном жаловании, сколько разовых или “штучников”;

Ведутся ли списки личного состава всех негласных агентов, имеют ли дело с этими агентами только начальник отделения или и другие чины отделения;

Кто рассчитывается с агентами и какие отбираются расписки;

Где проходят свидания и имеются ли конспиративные квартиры;

Из какой среды выбираются агенты, какими приемами;

Насколько агенты заслуживают доверия и какие принимаются меры для установления шантажа и провокации;

Не получали ли такие агенты определенное жалованье, не предоставлялись ли им разные льготы;

Были ли случаи обнаружения агентуры;

Не было ли случаев, когда агенты присваивали себе положение служащих сыскного отделения».

Начальник Курского сыскного отделения Казанский в отчете за 1909 год указал: «…кроме всего деятельность чинов вверенного мне Отделения заключалась в систематическом выслеживании разных подозрительных лиц и проверке разных сведений, получаемых агентурным путем, а также в наблюдении за всеми местными лицами, зарегистрированными в уголовной неблагонадежности, благодаря чему преступность в г. Курске сравнительно уменьшилась».

Основные принципы организации агентурной работы, практика привлечения граждан к оказанию содействия органам полиции, выработанная сыскными отделениями Российской империи, оказали огромное влияние на дальнейшее развитие оперативно-разыскной деятельности учреждений, главной целью которых является борьба с общеуголовной преступностью. Изучение дореволюционного опыта правового регулирования вопросов, связанных с привлечением граждан к конфиденциальному сотрудничеству, остается актуальным в настоящее время, так как повышение эффективности осуществления оперативно-разыскной деятельности невозможно без применения негласных форм и методов, предполагающего обязательное изучение уроков прошлого.

Библиография

1 Свод законов Российской империи. - Спб., 1912. Т. 14. С. 97.

2 Там же. С. 120.

3 Инструкция чинам сыскных отделений. - Спб., 1910. С. 1.

4 Косунович Л. Сыскные отделения // Вестник полиции. 1909. № 34. С. 721.

6 См.: Мулукаев Р.С., Малыгин А.Я., Епифанов А.Е. История отечественных органов внутренних дел. - М., 2005. С. 88.

7 См.: Городские преступления за 1915 год // Вестник полиции. 1916. № 39. С. 940.

8 См.: Инструкция чинам сыскных отделений. С. 25.

9 См.: Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. - М., 2001. Т. 2. С. 153.

10 Косунович Л. Краткий отчет о совещании деятелей уголовного сыска // Вестник полиции. 1913. № 30. С. 688.

11 См.: Инструкция чинам сыскных отделений. С. 28.

12 Политическая полиция и политический терроризм в России (вторая половина 19-начало 20 в.): Сб. док. - М., 2001. С. 309.

13 Косунович Л. Краткий отчет о совещании деятелей уголовного сыска. С. 688.

15 Государственный архив Харьковской области. Ф. 3. Оп. 285. Д. 397. Л. 50-50 об.

16 См.: Кошко А.Ф. Указ. раб. С. 156.

17 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Оп. 217. Д. 163. Л. 3.

18 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Оп. 217. Д. 163. Л. 3.

19 Государственный архив Курской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10288. Л. 11.

Поделитесь статьей с коллегами:

Оригинал взят у imperium_ross в Тайны Московской сыскной полиции.

Невыдуманные откровения начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко о сыскном аппарате и структуре розыскного дела, позднее заведовавшим всем уголовным сыском Российской империи, благодаря Кошко на состоявшемся в Швейцарии Международном съезде криминалистов русская сыскная полиция в 1913 году была признана лучшей в мире по раскрываемости преступлений. И так, начнем..

Сыскной аппарат.

Быть может, читателю будет небезынтересно ознакомиться со структурой розыскного дела в прежней России.
Изощренность преступного мышления, корыстные вожделения людей представляют из себя обширнейшее засоренное поле, и немало труда и терпения требуется для выкорчевывания этой человеческой лебеды, часто готовой буйным ростом своим заглушить любые полезные всходы. На сыскной полиции лежит обязанность не только раскрывать уже совершенные преступления, но, по возможности, и предупреждать их. Эта сложная программа требует, конечно, и соответствующей организации, каковую и попытаюсь описать, беря за образец Москву. Та же организация, помимо столиц, существовала и в провинции, являясь осколком первой и отличаясь от нее лишь масштабом.
Вступив в должность начальника Московской сыскной полиции, я застал там дела в большом хаосе. Не было стройной системы в розыскном аппарате, количество не открытых преступлений было чрезвычайно велико, процент преступности несоразмерно высок. Я деятельно принялся за реорганизацию дела и, не хвалясь, улучшил его.
При каждом Московском полицейском участке состоял надзиратель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по преимуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавляемую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновники ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осведомителями, но имели и свой особый секретный кадр агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чиновники и надзиратели состояли на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественному положению представляли весьма пеструю картину: извозчики, дворники, горничные, приказчики, чиновники, телефонистки, актеры, журналисты, кокотки и др. Некоторые из них получали определенное жалование, большинство же вознаграждалось хлопотами полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы. К этому прибавлялись даровые билеты в театры, по железным дорогам и т. п. Такого способа вознаграждения приходилось волей-неволей держаться в целях экономии - применение его давало возможность значительно увеличивать кадры агентов.

Над деятельностью чиновников особых поручений я наблюдал лично, имея для их контроля около двадцати секретных агентов.
Имена и адреса последних были известны только мне. Им вменялась в обязанность строжайшая конспирация; с ними я видался только на конспиративных квартирах, которых у меня в Москве имелось три. С помощью этих секретных агентов я мог наблюдать за действиями и поведением любого моего подчиненного, не возбуждая в нем подозрений. Эти двадцать человек были выбраны мною с большим разбором. Кадры моих секретных агентов я старался пополнять людьми, принадлежащими к различнейшим слоям московского населения. В числе их, помнится, была и старшая барышня с телефонной станции - весьма ценный агент - довольствовавшаяся театральными и железнодорожными билетами, коробками конфет и духами; был и небезызвестный исполнитель цыганских романсов, вечно вращавшийся в театральном мире; было и два метрдотеля из ресторанов, наблюдавших за кутящей публикой, и агент из бюро похоронных процессий, и служащие из Казенной палаты, Главного почтамта и пр.
Эти агенты не столько вели общее наблюдение, сколько употреблялись мною в отдельных нужных случаях. Обычно им давалось определенное задание: проследить такого-то, проверить того-то и т. д.
Но для чего, спросят, быть может, было создавать целую иерархическую лестницу в розыскном деле, где один агент, проверяя другого, в то же время подвергался и сам тайной поверке и наблюдению?
Жизнь показала всю необходимость подобного метода.
Например, бывали такие случаи: мне становилось известным, что в таком-то месте организовался притон-клуб, где всякие шулера жестоко обыгрывают в "железку" доверчивых посетителей. Я отдавал приказ надзирателю соответствующего района пройти с ночным обходом в этот клуб и в случае обнаружения азартной игры - его закрыть. Надзиратель делал обход, но запрещенной игры не оказывалось. Повторные обходы имели тот же результат. Между тем жалобы продолжали ко мне поступать. Обходы надзирателя становились подозрительными, и я приказывал чиновнику особых поручений соответствующей группы проверить действия надзирателя.
Иногда этот чиновник и обнаруживал злоупотребления, но случалось, что сведения чиновника совпадали с рапортом надзирателя, между тем жалобы на притон продолжались. Тогда я прибегал к своим секретным агентам, не заинтересованным (хотя бы в силу своей конспиративности) в делах надзирателя и чиновника, и с их помощью обнаруживалась преступная корысть того и другого. Оказывалось, что надзиратель заблаговременно извещал хозяина притона о предстоящем обходе и, получая за это соответствующую мзду, делился с чиновником.
Иногда случалось, что надзиратели по лености и нерадению относились спустя рукава к порученному делу или, чтобы отделаться, принимались сообщать всякие небылицы, свидетельствующие об их энергии и старании. С помощью тех же секретных агентов истина и здесь выяснялась очень скоро, и пристыженный надзиратель быстро терял вкус к самовосхвалению и выдумкам.
Словом, благодаря этому контролю над контролем мне вскоре же удалось внедрить в сознание моих подчиненных, что начальник следит сам за всем и в курсе всего происходящего, что, конечно, сильно подтянуло моих людей.
Для довершения описания агентурной сети следует упомянуть еще о так называемых агентах-любителях. Часто воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга; бывало, что какой-нибудь скупщик краденого, обуреваемый завистью к "коллеге", перекупившему у него под носом выгодную партию "товара", являлся в полицию и со смаком выдавал "конкурентов". А то случалось, что люди, чающие заработать пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений), приходили ко мне и предлагали сообщить данные по интересующему меня делу. Эта разновидность агентов приносила тоже свою пользу.
Итак, каждый участковый надзиратель, прослужив несколько лет в своем участке, с помощью своих постоянных агентов и многочисленных агентов-осведомителей имел возможность самым подробным образом изучить и территорию, и состав ее населения.
Обычно всякий переулок, всякий дом, чуть ли не всякая квартира были ему известны, что, конечно, значительно облегчало дело розыска.

Этого мне удалось достигнуть с помощью грандиозных облав, о каковых я и хочу рассказать.
Три- четыре раза в год я давал генеральные сражения российским мошенникам.
Технически организовать облаву было нетрудно, так как силы сыскной и наружной полиции Москвы были для этого достаточны.
Сложность этого способа борьбы заключалась в том, что приходилось соблюдать строжайшую тайну о дне и часе облавы, не только от своих служащих, но и от чинов наружной полиции, между тем как в "экспедиции" принимало участие более тысячи человек. Дней за десять, иногда за восемь, а то и за пять до больших праздников я приказывал моим надзирателям, чиновникам и агентам собраться в полиции часам к 7-ми вечера якобы для ознакомления с каким либо новым циркуляром или для получения от меня общих указаний по очередному сложному делу. Когда люди были собраны, им объявлялось, что сегодня ночью облава. После этого никто из них уже не только не выпускался из помещения, но им строжайше запрещалось даже разговаривать по телефону. В состоянии "арестованных" они пребывали до ночи, т. е. до самого начала действий.
Вместе с тем я просил градоначальника нарядить мне в помощь тысячу городовых, человек пятьдесят околоточных и десятка два приставов и их помощников. К ночи городовые стягивались в один общий исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), к ним присоединялись мои люди. Руководители получали подробные инструкции, и глухой ночью начиналась облава.
Для большего успеха отрядам предписывалось следовать шагом до определенного места, а оттуда пускаться бегом и возможно быстрее оцепить намеченный район, квартал или группу домов, подлежащих осмотру.
Внезапность атаки играла огромную роль, сильно уменьшая шансы скрыться для преследуемых преступных элементов. По просьбе некоторых московских газет редакции их извещались за час до начала облавы, и уведомленные сотрудники их тотчас приезжали ко мне.
Когда подлежавшие осмотру районы были уже окружены полицией, в назначенный час мне подавался автомобиль, и я в сопровождении трех-четырех хроникеров выезжал на место действия, а на следующее же утро в газетах появлялись подробные, мелодраматические отчеты, не лишенные жути, образности и фантазии, сообразно индивидуальным особенностям их авторов. Помнятся мне несколько таких моих выездов к Хитрову рынку, в так называемые Кулаковские дома. Эти вертепы, эти клоаки, эти очаги физической и моральной заразы достойны описания.
Огромные, каменные сараи, сдаваемые сплошь под ночлежные I квартиры. Эти многочисленные квартиры содержались и эксплуатировались относительно разбогатевшими, но всегда крайне темными личностями (часто скупщиками краденого, тайными винокурами и просто мошенниками). Городские и частные ночлежные дома, при всем своем убожестве, имели все же некоторую организацию, кой-какой служебный персонал, а посему являлись как бы комфортабельными гостиницами по сравнению с этими ночлежными углами, решительно предоставленными собственной участи и "культурным" потребностям их хозяев и обитателей.
В каждом этаже находился длинный общий коридор, куда выходили двери всех квартир. Двери эти, по требованию полиции, никогда не запирались на замок. Толкнув такую дверь, я быстро входил с отрядом, и если помещение было в первом этаже, то люди мои кидались к окнам, предупреждая побеги.
Квартиры состояли обычно из 2-3 комнат, из которых одна была "дворянской". Носила она это пышное наименование вследствие того, что вместо нар в ней находились кровати с некоторым подобием тюфяков и ночевка в ней стоила целый пятак; на нарах же люди устраивались копейки за три; для кого же и эта цифра была велика, те приобретали за копейку право спать на полу, под нарами, за печкой и т. п. менее привилегированных местах.
Угол первой комнаты всегда был огорожен грязным пологом, за которым находилась "квартира" хозяина или хозяйки этой ночлежки.
Прежде всего агенты кидались за этот полог, и при обыске почти всегда обнаруживалось краденое.

Аркадий Кошко (справа) и начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Филиппов.

Если бы произвести химический анализ воздуха этих помещений, то надо думать, что, наперекор законам природы, кислорода в нем не оказалось бы совсем.
Что представляли из себя обитатели этого логовища? Мне кажется, что, суммируя героев горьковского "Дна" с героями купринской "Ямы" и возведя эту компанию в куб, можно было бы получить лишь приблизительное представление об обитателях Кулаковских ночлежных квартир.
Быть может, чувствительные, но мало вдумчивые люди спросят: как могло правительство терпеть подобные очаги всевозможной заразы?
Но что же было делать. Эти ночлежки, как и дома терпимости, вызывались самой жизнью, и волей-неволей приходилось их терпеть. Без них куда девались бы непреступные, хотя бы опустившиеся люди? Ведь плата в ночлежных домах не всем была доступна; организовать же бесплатные, сколько-нибудь благоустроенные, помещения не представлялось возможным, так как, при крайней нетребовательности простого русского человека, это значило бы взять на себя заботу о квартирах чуть ли не для половины России. Да, наконец, помимо гуманитарных соображений, уничтожение Кулаковских и им подобных квартир не повело бы ни к чему. Они выпирались жизнью в силу сложных социальных условий, и уничтожение этих скученных центров имело бы непосредственным последствием лишь распыление их по всей территории города, что только бы затруднило общий надзор за ними.
Наше появление вызывало сильное смятение. Впрочем, опытный взор и в этом смятении мог бы усмотреть известную последовательность и закономерность. Добрая половина жильцов оставалась сравнительно спокойной, лениво потягивалась на нарах и встречала нас возгласами вроде: "Ишь, сволочи, опять притащились! Не дают покоя честным людям!" У этих "флегматиков" можно было бы и не спрашивать документов - они были, конечно, в исправности.

Не то делалось с другой половиной ночлежников! Они в ужасе рассыпались по помещению, забивались за печки, прятались под нары, лезли чуть ли не в щели.
За хозяйской перегородкой очищали место, и мы приступали к опросу и поверке каждого. Жутью веяло от этих людей, давно потерявших образ и подобие Божие: в лохмотьях, опухшие от пьянства, в синяках и ранах от недавних драк, все эти бывшие, а иногда даже и титулованные люди внушали ужас, жалость и отвращение.
Впрочем, бывали случаи, когда среди этих бывших чиновников, офицеров, актеров, докторов и публицистов вдруг проявлялись проблески давно замерших переживаний человеческих, и больно и смешно было подмечать эти переживания, столь не гармонирующие со звериным обликом их носителей. Эта группа бывших интеллигентов производила наиболее тягостное впечатление.
- Где постоянно живешь? - спрашиваешь босяка.
И вдруг эта карикатурная личность, став в позу, тоном провинциального трагика заявляет с пафосом:
- Уж пятый год, как отчий дом я променял на это пышное палаццо! - при этом соответствующий жест в сторону нары.
- Твой паспорт? - спрашиваешь старую полупьяную проститутку.
- А вот мой паспорт! - и женщина делает невероятно циничный жест. -
- Как звать? - говорит пристав какому-то типу с чрезвычайно гордой осанкой, но без штанов.
- А вы кто такой?
- Ну, ладно, кто такой! Не видишь? Пристав!
Фигура без штанов презрительно шипит:
- Пф-ф-ф! Пристав?! Я иначе как с начальником и разговаривать не стану.
Вдруг из-за занавески высовывается голова, затем протягивается рука, и заплетающийся язык произносит:
- Аркадий Францевич, будьте великодушны, одолжите двугривенный, до завтра, parole d"honneur! Ну что вам стоит?! А выпить - во-о как хочется!
Иногда пороешься в кармане и протянешь рублевку. Словно не рука, а обезьянья лапа вырвет у тебя бумажку или монету, а за пологом уже слышится лирический восторг:
- Господи Ты Боже мой!!! Какое, какое благородство!...
Там, в глубине комнаты, какая-то пьяная-распьяная женщина, очевидно, из бывших шансонеток, пытается кокетливо шевелить лохмотьями, заменяющими ей юбку, и, игриво подмигивая, испитым сиплым голосом поет: "Смотрите здесь, смотрите там!" При этом оголяет уродливые, отекшие ноги. А перед тобой в это время мелькают и "коты", и "хипесники", и шулера, и просто жулики.
Дышать нечем, в висках стучит, а на душе тошно, и плохо отдаешь себе отчет в том, где ты и что с тобой. Где сон - где явь?!
Разбив это людское стадо на чистых и нечистых, т. е. на людей с неопределенными документами и на тех, у кого документы либо не в порядке, либо отсутствуют вовсе, я первых оставлял в покое, вторых отправлял в полицейские участки, причем для разбивки по участкам приходилось руководствоваться довольно своеобразным признаком: чем меньше следов одежды имелось на человеке, тем в более близкий участок он направлялся, так как сострадание и чувство стыдливости не позволяли подвергать людей без штанов прогулке через весь город, да еще при двадцатиградусном иногда морозе.
Приведенные в участки поились в 6 часов утра горячим чаем, каждому выдавался фунт хлеба и кусок сахару. На следующий же день им распределялось тюремное белье, обувь и одежда, и, согретые, одетые и накормленные, люди препровождались в сыскную полицию, где мы и приступали к выяснению личности каждого.

Для этого у нас имелись и антропометрические приспособления, и дактилоскопические регистраторы, и целый фотографический кабинет с архивом.
Но о том, как производилась эта операция опознания - я расскажу как-нибудь в другой раз.
Если прибавить к этому, что при сыскной полиции имелись и собственный парикмахер, и собственный гример, и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то читатель получит, быть может, хотя бы некоторое понятие и представление о серьезном техническом оборудовании розыскного аппарата времен Империи.
Предпраздничные облавы дали прекрасные результаты, и помнится мне, что на четвертый год моего пребывания в Москве была Пасха, не ознаменовавшаяся ни одной крупной кражей. Рекорд был побит, и я был доволен!...